ИСТИНА

Если о гносеологической возможности поэтической антропологии и ее практической реализуемости судить довольно легко, так как автор этого проекта продемонстрировал последнее в своей статье; то о необходимости такого подхода делать поспешный вывод не стоит. Так, исходя из того, как использует Зинченко поэзию, можно сказать, что она, скорее, играет роль демонстрации непоэтических смыслов.1 Это подтверждается не только теми случаями, когда поэтическая форма выражения смысла используется как своеобразное перефразирование озвученного ранее, но и теми, когда смысл извлекается из нее автором концепции поэтической антропологии, что показывает отсутствие привилегированного поэтического (в смысле способа его организации) смысла. Тем не менее, сам Зинченко указывает на одни из главных идеей поэтической антропологии – это внесение новой (или, как минимум, непопулярной) предметной области в научное обсуждение; а также «преодолеть многие ориентации: натуралистическую, технократическую, социал-конструктивистскую, идеологическую и пр».2 Таким образом, главная ценности подхода Зинченко не в нем самом, а в тех верных зачастую смыслах, служащих фундаментом для поэтической антропологии, поэтичность которой не необходима. Поэтому главное, о чем стоит говорить в контексте поэтической антропологии – это ее польза для преодоления указанных выше ориентаций, освобождения философии от них. При этом нужно и избежать навязывания других.