ИСТИНА

Для Шаламова Мандельштам является одной из ключевых фигур поэтического небосклона Серебряного века и последующих десятилетий. В 1965 г. Шаламов выступил на вечере памяти Мандельштама (текст этого выступления известен как очерк «О Мандельштаме»), а также планировал выступить на юбилейном мандельштамовском мероприятии в следующем, 1966 году. В набросках этого выступления читаем: «Отрешение Мандельштама от русского читателя есть преступление против человечества, против культуры, против поэзии» (РГАЛИ. Ф. 2596 Оп. 2 Ед. хр. 123 Л. 7). С образом Мандельштама и его судьбой связан рассказ «Шерри-бренди». Как мы уже доказывали в своих исследованиях (напр.: Кротова Д.В. Преломление художественных традиций акмеизма в поэзии В. Шаламова // Вестник славянских культур. 2021 № 61), одной из самых существенных для Шаламова-поэта традиций является акмеистическая. Творчество Мандельштама сыграло для формирования шаламовской поэтики принципиально важную роль. В поэзии Шаламова мы усматриваем своего рода диалог с Мандельштамом, который реализуется на разных уровнях. В настоящем исследовании мы обращаемся к значимому и перспективному ракурсу – вещественные метафоры и их исключительная роль в художественном мире обоих авторов. Творческий вектор акмеизма изначально связан со сферой телесно-ощутимого, материально-вещественного (в противовес символизму с его устремленностью к сфере бесплотно-иррационального). В поэтическом мире Мандельштама тяготение к вещественности раскрывается особенно ярко, и одно из самых очевидных тому доказательств – метафора камня, давшая название первому мандельштамовскому сборнику и пронизывающая все творчество поэта. У Шаламова образы камня и горных пород оказываются не менее частотными и столь же семантически нагруженными, как и у Мандельштама. Этот факт имеет и биографическое объяснение – пребывая в заключении, Шаламов постоянно и неизбежно имел дело с веществами и горными породами («я много лет дробил каменья // Не гневным ямбом, а кайлом»), и сугубо художественное – наследие акмеистической и, в частности, мандельштамовской поэтики. У Шаламова спектр интерпретаций метафоры камня чрезвычайно широк – от уподобления этого образа самому лирическому герою до восприятия камня как враждебной, мертвой сущности. При анализе палитры трактовок метафоры камня в поэзии Шаламова особое внимание необходимо уделить сборнику «Златые горы», где камень и сопряженные с ним образы являются лейтмотивными (на их значимость указывает даже само название сборника). И у Шаламова, и у Мандельштама отмечается противопоставление контрастных вещественных образов – камня и древесины, но характер этого образного противопоставления у двух поэтов отнюдь не тождественен. И у Мандельштама, и у Шаламова встречается необычное осмысление образов природных веществ – например, воздух у обоих авторов порой предстает как субстанция ощутимая, подобная твердым структурам или жидким веществам: воздух «граненый», воздух-«хрусталь» у Мандельштама – и воздух-«раствор, почти коллоидальный», воздух-«расплавленное олово» у Шаламова. В приведенных шаламовских метафорах выражено трагическое жизнеощущение человека, которому даже мир природы часто угрожает и сулит смертную муку. Роль вещественных мотивов и ассоциаций весьма велика у обоих авторов в художественной интерпретации образа времени, а также в осмыслении темы творчества. Проделанный сопоставительный анализ позволяет прийти к выводам о глубинной связи поэтики Шаламова с мандельштамовской традицией, показать элементы схождений и расхождений в художественном мышлении двух авторов на примере интерпретации вещественных образов и, соответственно, уточнить вопрос о творческой генеалогии Шаламова-поэта.