ИСТИНА

В странах Центральной Азии и Южного Кавказа в общем числе экономически активного населения традиционно велика доля занятых по найму. Поэтому, при изучении жизненного уровня этих регионов, анализ динамики заработной платы, как важного индикатора социально-экономического развития, представляется актуальным. Национальные статистические ведомства рассматриваемых стран регулярно предоставляют сведения о размере среднемесячной номинальной заработной платы[1]. Поскольку этот показатель всегда выражается в текущих ценах, область его применения ограничена, прежде всего, анализом структуры расходов и потребления населения в отдельно взятые годы. Для получения адекватного представления об изменении с течением времени покупательной способности трудовых денежных доходов используется такой показатель как реальная заработная плата. Этот индикатор рассчитывается путем деления номинальной зарплаты на темпы инфляции. Для этого, как правило, применяется индекс потребительских цен (далее, ИПЦ). Однако динамика ИПЦ отражает рост цен только на те товары и услуги, которые включены в потребительскую корзину. В состав последней входят товары (услуги), характеризующие типичные для данной страны уровень и структуру потребления отдельно взятого человека или домохозяйства. Между тем, расходы граждан не ограничиваются только «типичными» товарами и услугами; поэтому, в ряде случаев, наряду с данными об ИПЦ представляется целесообразным использовать сведения о величине дефлятора ВВП. Полученные в результате расчётов данные позволяют сделать ряд выводов. В период кризиса переходного типа во всех изучаемых странах произошло значительное снижение величины реальной заработной платы. Так, в государствах Южного Кавказа в самые худшие годы оно составляло от 5 (в Азербайджане в 1995 г. и Армении в 1994 г.) до 25 раз (в Грузии в 1993 г.) по сравнению с уровнем 1990 года. В Таджикистане в 1996-1997 гг. величина реальной зарплаты сократилась более чем в 20 раз по сравнению с докризисным значением. В то же время, даже в самые тяжелые годы в Казахстане и Киргизии снижение данного индикатора было менее чем пятикратным. К концу почти двадцатилетнего периода самостоятельного развития, в 2010 г. только в двух рассматриваемых странах – Азербайджане и Грузии – размер реальной заработной платы, рассчитанной на основе ИПЦ и дефлятора ВВП, превысил уровень 1990 года. В Таджикистане к концу первого десятилетия XXI века этот показатель всё еще оставался в 2,5 – 3 раза ниже величины 1990 г. В Казахстане реальная зарплата, рассчитанная по ИПЦ и дефлятору ВВП, в 2010 г. была примерно на том же уровне, что и до начала кризиса переходного типа: 99,5 – 106% от значения 1990 г. В Армении реальная заплата, рассчитанная с помощью дефлятора ВВП, превысила докризисный уровень, тогда как величина, рассчитанная на основе ИПЦ, напротив, не достигла его. Данные о динамике ИПЦ в Кыргызстане в 1991-1997 гг., приводившиеся в ранних публикациях, после 1999 года были изменены, поэтому при расчётах реальной зарплаты были использованы оба варианта оценок: прежние и пересмотренные. В результате, величина реальной заработной платы, полученная с применением дефлятора ВВП и одной из оценок ИПЦ, оказалась выше, а рассчитанная с использованием другой – ниже уровня 1990 года. Представляется целесообразным сравнение итоговых – за период с 1990 по 2010 гг. – темпов роста реальной заработной платы и ВВП. Сопоставление демонстрирует отсутствие какой-либо строгой зависимости в динамике показателей: в то время как в Грузии темпы роста реальной зарплаты более чем вдвое превышали темпы роста ВВП, в Азербайджане, Казахстане и Таджикистане, напротив, индикатор производства товаров и услуг рос от 1,5 до 2 раз быстрее. В Армении и Киргизии к концу периода рост ВВП был выше темпов роста реальной заработной платы, рассчитанной с помощью ИПЦ, и ниже величины рассчитанной с помощью дефлятора. [1] Исключениями являются Туркмения и Узбекистан: соответствующие данные по этим странам отсутствуют за ряд лет; это обстоятельство, в дальнейшем, существенно ограничивает возможности анализа динамики реальной зарплаты.