ИСТИНА

Мысль о сопоставлении двух романов возникает сразу же после их прочтения. Действительно, сюжетные линии, системы персонажей и авторская проблематика подчас кажутся схожими. Говоря об истории создания этих произведений, отметим, что первые три части «Жизни Тарханова» (первоначально роман представлял собой трилогию) – «Юность», «Изгнание» и «Возвращение» были написаны в 1910-х годах. Последняя часть – «Семья» – создавалась Чириковым уже в эмиграции и вышла в 1925 году в Праге (поэтому можно поставить вопрос и о различиях между ней и тремя предыдущими частями). Над «Отчим домом» писатель работал с конца 1920-х, опубликован роман был в 1929-1931 годах. То есть между произведениями оказывается почти двадцатилетняя разница, но несмотря на это они оба имеют некую общую задачу: через судьбу одного персонажа (или семьи) автор хотел показать судьбу тысяч своих современников на переломном для истории России этапе. Отвечая на вопрос о сходствах и различиях текстов, обратимся, во-первых, к сюжету. И в том, и в другом произведении размышления писателя направлены на судьбу своего поколения, интеллигентов, родившихся во второй половине XIX века. Но «Жизнь Тарханова» – повествование о судьбе одного молодого человека, начинающего писателя, Геннадия Тарханова, который во многом похож на своего создателя. Он окончил гимназию, поступил в университет, где увлекся народническими идеями, несколько раз подвергался аресту и ссылке, одновременно с этим появляются его первые литературные опыты, публикации. Чириков внимательно следит за духовным развитием своего героя, фиксируя все его поиски и ошибки. Особую важность получает любовный конфликт. Именно через взаимоотношения с женщинами проявляются истинные качества Геннадия, хотя иногда кажется, что он виртуозно меняет маски: предстает то женихом, благоговеющим перед своей невестой, то потерявшим голову любовником, готовым ради каприза женщины бросить все, то эгоистичным тираном, требующим от возлюбленной полного самоотречения. Поэтому говоря о жанровом своеобразии, «Жизнь Тарханова» можно определить как «роман воспитания» («Отчий дом» сам Чириков определял и неоднократно это подчеркивал как семейную хронику), где персонаж переживает несколько моментов «существенного становления», проходит через ряд испытаний, искушений и ошибок, раскрывающих «внутренние изменения в характере и воззрениях человека, которые совершаются в нем с изменением его возраста» [Бахтин, С. 209-212]. Интересно, что в романе «Семья» Геннадий Тарханов, уже известный писатель, видный общественный деятель, отец семейства, как бы уходит «в тень» своих детей, повествование сосредоточено в основном на их поступках и переживаниях. Меняется и сам характер подачи художественного материала. Если в трех первых частях «Жизни Тарханова» повествование предельно субъективировано, размышления ведутся от первого лица, то в «Семье» герой-рассказчик уступает место «всезнающему» автору, хотя временами в отстраненный рассказ все же вклинивается голос самого героя, чьи мысли передаются посредством несобственно-прямой речи. Таким образом, «Семья» может рассматриваться как своего рода переходная «ступень», проверка писателем своих сил перед созданием обширной картины русской жизни с середины 1880-х до революции 1905 года. «Отчий дом» представляет собой рассказ о судьбе уже трех поколений русской интеллигенции, «в которых воплощена революционная идеология, приведшая к большевизму», воплотившихся в образах трех братьев Кудышевых: старшего Павла Николаевича, «передового земца» и бывшего народника, а ныне либерала, среднего Дмитрия, народовольца и террориста, и младшего Григория, толстовца. Определенным сходством отмечены и системы персонажей этих произведений. Прежде всего, напрашивается сравнение Геннадия Тарханова и старшего из братьев Кудышевых, Павла Николаевича. Действительно, они во многом похожи. Кудышев-старший, как и Тарханов, будучи студентом сошелся «с народниками-революционерами и попал в дело бунтарей» [Отчий дом, С. 12], был арестован и исключен из университета. И в дальнейшем их пути не единожды повторяются. Геннадий, отойдя от политики, выбирает творческий путь, становится писателем. Павел Николаевич, вкусивший «социалистической премудрости» и, в конце концов, протрезвевший от «утопий», за которые пострадал, также «успокаивается». «Жизнь ткнула его лицом в самую подлинную русскую действительность» [Отчий дом, С. 15], когда, отделавшись годом тюрьмы и исключением из университета, он с головой погрузился в хозяйственные проблемы своего имения и деревенского быта. Позже он и вовсе переходит в либералы, став членом земского управления. Возможные прототипы Дмитрия и Григория Кудышевых можно обнаружить в «Изгнании», когда в ссылке Геннадий Тарханов становится членом коммуны («Ноева ковчега», по собственному определению), где нашли приют «все породы: народники, народовольцы, толстовцы, постепеновцы» [Изгнание, С. 25-26]. Прототипом братьев стала семья Куренковых, где отец был толстовцем, а сын – «ярым народовольцем, мечтающим совершить террористический акт» [Изгнание, 44]. Общество, в котором под одной крышей (вольно или невольно) собираются представители самых разных идеологий (коммуна в «Жизни Тарханова» и «зверинец», по определению матери Кудышевых, в «Отчем доме») становится еще одним сходством двух романов. Кроме того в обоих семействах появляется некий «чужеродный элемент», внебрачный ребенок. В «Жизни Тарханова» – это сын Геннадия и Калерии, Геня-младший, в «Отчем доме» – Иван, ребенок Дмитрия от якутки. И в обоих случаях эти дети изолируются от «основной» семьи. Геню после смерти Калерии забирают ее родственники, а Ивана воспитывает живущий в секте Григорий. Основное же различие между двумя романами обнаруживается в установке писателя. Если «Жизнь Тарханова» стала своего рода исповедью писателя, покаянием за грехи молодости, то «Отчий дом» Чириков использовал как трибуну, с которой предложил свою трактовку произошедших с Россией событий. Если в «Жизни Тарханова» внимание сосредоточено на личности и поступках только главного героя, Геннадия Тарханова, то в «Отчем доме» Чириков переносит взгляд и на совершенно «посторонних» для семейства Кудышевых лиц, в том числе и весьма известных. Чириков вводит как самостоятельно действующих персонажей В.Ленина, Азефа, В.Бонч-Бруевича (Вронч-Вруевич в тексте) и других, и читатель получает возможность проникнуть, например, на тайную встречу подпольщиков с Надеждой Крупской и даже посетить итальянскую виллу Максима Горького! И этот роман остается актуальным для современного читателя, поскольку события в нем изложены не просто свидетелем истории, но ее непосредственным участником.